Яблоки ухают гулко по крыше
ветхого дома в забытой деревне:
точка, тире… До рассвета я слышу
почерк морзянки от старых деревьев.
Алая сочность нетронутой вянет,
нет здесь давно ни Адама, ни Евы.
Ветер по веткам упруго шаманит,
вкус у него и румяный, и спелый.
Пахнет как будто в саду Гефсиманском, —
то ли анисом, а то ли оливой.
Где-то костёр догорает цыганский,
с ноткою дыма щемяще-тоскливой.